КАК ЭТО БЫЛО: Фабрика звезд по-советски

 Весна – время людей творческих. Наверное, потому издавна в Забайкалье весной проходят фестиваль искусств «Цветущий багульник», неделя «Театр детям и юношеству», и другие знаковые мероприятия. А в советские времена каждую весну во всех школах Читы и области проводились в добровольно-обязательном порядке смотры художественной самодеятельности. И участвовать в них должны были все – от первоклассника до девятиклассника. Только выпускные десятые классы не вовлекали в эту творческую лихорадку. 

И вот каждой весной старое, видавшее виды пианино из кабинета литературы усилиями пыхтящих старшеклассников перекочевывало ближе к сцене актового зала. Это было первым признаком приближающегося эпохального события – очередного смотра художественной самодеятельности. Отныне и ежедневно в школе звучал хор, призванный не посрамить честь школы перед высокой комиссией.

 Наш советский кастинг 

В школе появлялся человек с пышной должностью – концертмейстер. Обычно это была довольно суровая тетенька забальзаковского возраста, которую для обеспечения дисциплины повсюду сопровождала завуч по внеклассной работе. Каждый ученик подвергался прослушиванию на предмет наличия слуха и голоса, и, как правило, кастинг проходили почти все. Но, если  младшим школьникам это занятие было по душе, то начиная класса с шестого мы предпринимали всяческие усилия,  что бы миновала нас чаша сия: стоять навытяжку на школьной сцене и петь совершенно нелюбимые, но идеологически выверенные песни о партии и Ленине.  Те, кому удавалось убедить концертмейстера в своей полной музыкальной бездарности, издевательски, украдкой, дублировали дирижерские движения руководителя хора, за что потом частенько получали от певцов увесистые дружеские плюхи.

Фото из частного архива

 В каморке за актовым залом… 

Другие жанры почему – то не были в особом почете у школьного руководства. Хор был признанным академическим жанром и ради пристойного звучания хористов часто освобождали от занятий. Попытки же собрать вокально-инструментальный ансамбль чаще всего проваливались. Во-первых, из-за настороженного отношения к жанру легкой музыки, а во-вторых – из-за отсутствия пригодной аппаратуры: в то время она была страшным дефицитом.

В единственном на весь город музыкальном магазине «Мелодия» можно было купить разве что бронебойные электрогитары «Урал» или «Стелла», которые весили под пять килограмм, сделанную на конвейере ударную установку «Эпоими» Ленинградской фабрики ширпотреба, да иногда – электроорган с нежным названием «Ионика». Но всю эту кучу «дров» надо было во что-то включать. А еще надо было во что-то петь. Требовался еще и комплект усилителей, колонок  и микрофонов не обойтись. Все вместе это стоило не менее трех тысяч рублей – стоимость автомобиля «Запорожец» по тем временам.

И вот, со сцены в тех школах, где руководство, а чаше всего — шефы раскошеливалось на подобную технику, периодически раздавался невыносимый писк и свист. Это фонили микрофоны, чьи обмотки возбуждались от близости колонок. В общем, звук был еще тот – о микшерных пультах мы тогда и не слышали.

На смотрах разрешали играть опять-таки только идеологически выверенные песни о Гренаде, БАМе или о другой комсомольской романтике. В лучшем случае, могли позволить спеть что-нибудь из репертуара друга СССР американца Дина Рида. Чаще всего пели «Белла, чао» — из-за простой гармонии.

Правда, был случай, когда в одной из школ на смотре самодеятельности ансамбль сыграл песню  «Hard Day’s Night»  из репертуара Битлз. Ребята заявили эту песню, как народную антивоенную. И в школе выступление прошло на «ура». Но этим они и выкопали себе могилку  на творческом пути – их отправили на городской смотр. А там в жюри сидел просвещенные молодые люди из райкома комсомола, которые сразу узнали всемирный хит, и сделали выводы. Больше в той школе ансамбля никогда не было.

Зато если такой ВИА организовывался не при школе, а при ЖЭКе, то он исполнял все, что угодно, вплоть до тяжелого рока – если позволяло мастерство исполнителей.

В клубе «Самоцветы» ВИА стал прибежищем местных авторитетных хулиганов со всего района, неформально именуемого «Запчасти». Но играли они очень неплохо, и даже выезжали на гастроли в пионерские лагеря летом. Вообще, ВИА были уделом т.н. «трудных подростков». Хорошие мальчики и девочки учились в музыкальных школах и слушали песни Шаинского.

Фото из частного архива

 Крепостные артисты 

Ну, а если кто-то профессионально, вне школьных стен занимался музыкой, вокалом, танцами или декламацией – все, для него наступали черные дни.  Никакие отговорки на режим  занятий, необходимость беречь голос, близость соревнований или профессиональных конкурсов, не помогали. Под взывания к совести, и догму о чести родной школы, через вызов родителей к директору, юные таланты, попадали в лапы ответственных за смотр и находились фактически в положении крепостных артистов в домашнем театре Шереметьевых. Правда, победители смотра затем часто освобождались от занятий и  направлялись на городские и областные конкурсы. И в случае победы всячески поощрялись. Разумеется, только морально. Лишь иногда руководство школы могло пойти на завышение оценок в четверти, если «народный артист» шел на похвальную грамоту.

 За прекрасным – шагом марш! 

Весеннее культурное обострение не ограничивалось кампаниями самодеятельности. В эти же дни в Чите происходили массовые мероприятия под эгидой различных декад, фестивалей и недель.  Но если сейчас в рамках «Цветущего багульника» в Читу нет-нет, да и заглянут мастера искусств, билеты, на выступления которых стоят недешево, то в те далекие времена с нас взимали по 20 копеек за посещение концерта мало кому известных местных артистов филармонии. Сама филармония размещалась в огромном деревянном ветхом строении на углу улиц Чкалова и Курчатовского.  Шаткие деревянные стулья с откидывающимися сидениями, беленые известкой стены и потолок, и плюс к этому полтора часа пения и игры на разных инструментах. Может быть, артисты были неплохими, но в восьми – десятилетнем возрасте все это воспринималось как нудная обязаловка, и потому уровень веселья зашкаливал за все черты здравого смысла и рамок приличий.

Столь же веселыми были обязательные посещения Драматического театра, который делал план на школьниках и солдатах срочной службы. Однажды на каком – то  скучном водевиле образца XVIII века дети заскучали до того, что стали пулять в артистов из трубочек жеваными билетами. Можно ли было винить их в этом? Кстати, с той эпохи не одной тысяче читинских школьников навсегда отбили интерес к театру. Причем к театру уже любому – даже к постановкам самых знаменитых коллективов.

 Интернациональный долг 

Иногда же кто-нибудь из завучей насильно всучивал ученикам билеты на какое-либо действо в той же филармонии, с требованием обязательно принести завтра все те же двадцать копеек. Мотивировалось это следующим постулатом: «Родителям скажите, что это сбор средств в пользу детей Вьетнама (Кореи, Лаоса, Кампучии). На концерт можно не ходить. Но деньги сдать надо». Потом ушлые хулиганы – старшаки перепродавали свои билеты тем, кто был помладше, и деньги требовали уже сейчас. На современном языке это называется «принуждение к совершению коммерческой сделки». Вот откуда, оказывается, ноги растут у сегодняшней экономической преступности.

 Сказка за рубль 

Светлым пятном в памяти остались редкие выступления в школе гастролеров – «леваков». На самом  деле это были высокопрофессиональные цирковые артисты, а учитывая отсутствие в Чите в те времена своего цирка, ажиотаж в школах или ближайших домах культуры был небывалый. Билет на такие представления стоил рубль. Но его было не жалко, потому что  за этот рубль  на пару часов мы попадали  в волшебный мир, забывая обо всем…