Когда женщина идет на самый важный шаг в своей жизни – заводит ребенка – она должна быть уверена в том, что получит желаемое. Здорового малыша и здоровую себя, чтобы в полной мере испытать счастье материнства. В прошлом году четырем забайкалкам сделать этого не удалось. Женщины, каждая по разным причинам, умерли. Почему, когда медицина развивается и находится на достаточно высоком уровне, мы все еще получаем такой результат? Какие выводы сделали в Минздраве региона, и какие из этих случаев можно было предотвратить, честно и откровенно рассказала в беседе с корреспондентом Забмедиа главный внештатный гинеколог Минздрава Забайкалья Валентина Лига.
- Валентина Федоровна, давайте поговорим о тенденции? Конечно, даже одна смерть – это немало, четыре для прошлого года - много, но как было в предыдущие годы?
- Поскольку я занимаюсь этим давно, то информация у меня есть, начиная с того момента, когда я пришла работать. Когда простому массовому читателю это выкидывается, как какой-то факт, люди читают и начинают строить страхи, паниковать, они начинают думать, что все рухнуло. Но это не так. Давайте посмотрим. Начинаем: 1999 год – 12 случаев смертности, 2000 – 12, 2001 – 8. В 2002 выпало 2 случая, но так всегда бывает. Потом 2003 - 7, 2004 - 5, 2005 - 4, 2006 - 3, 2007 - 1, 2008 - 1. Это была такая смертность и, конечно, иногда она «шкалила». Показатель был 86,8 на 100 тысяч родов. Вообще, если измерять в случаях, это «ни о чем». А вот показатель на 100 тысяч родившихся живыми, он, конечно, играет свою роль. Нужно учитывать, сколько у нас рождается живыми каждый год. Но я вам сейчас покажу динамику… У нас с 2001 года пошла тенденция, и мы с санитарной авиацией начали плотно заниматься, работать в этом направлении. Какой у нас с ними метод работы – экстренный мониторинг всех женщин, находящихся не обязательно в тяжелых, просто в пограничных ургентных ситуациях. Все идет через санитарную авиацию.
- То есть, вы постоянно отслеживаете всех «тяжелых» беременных в регионе?
- Два раза в день санавиация отчитывается главному специалисту. То есть, мне. Утром перед работой - в 6:30. Все роддома отчитываются мне лично по койкам. По всем тяжелым женщинам, которые у них есть у нас на территории Читы (три роддома). Потом приходит информация из Краснокаменска. То есть, крупные учреждения мы держим на ежедневном мониторинге. Для чего он нужен? Чтобы в онлайн режиме решить вопрос о перемещении потока пациентов.
- В каком случае может возникнуть необходимость перемещения пациентки, например, в Читу?
- У нас ситуация в последнее время по преждевременным родам. Вот видите, что творится сейчас с погодой - у нас то тепло, то холодно, то задует, то еще что-то – крайне плохо на это реагируют беременные. Это метеозависимость и все прочее. Мы же состоим из жидкости на 80%, ну кто больше, кто меньше. А жидкость подвержена колебаниям атмосферного давления в первую очередь. Ну, там геомагнитным всяким потокам и прочие дела. И когда все это идет в совокупности, конечно, сосуды реагируют в первую очередь, а раз так, то появляется такая тема, как эндотелиоз. У всех в разной степени выраженности. И эта ситуация приводит к развитию осложнений беременности, таких, как преэкламсия. Ну и, конечно, к недонашиванию беременности. У нас за апрель-май увеличилось количество преждевременных родов (это сроки от 22 до 36-37 недель). Их обычно проходит за год 7-8 %, но это не самый катастрофичный показатель. В целом средний показатель по миру - это 10%.
- Что вы делаете в таких случаях?
- В перинатальном центре у нас 12 вентиляционных мест, он бывает полностью загружен. Мы звоним на скорую медицинскую помощь и поток преждевременных родов «переруливаем» с одного перинатального на другой по маршрутизации. Женщины, которые имеют экстрагенитальную патологию, идут в перинатальный центр при Краевой клинической больнице. Это не зависит от возраста. Сейчас и у молодых девчонок есть пороки сердца… Могу привести пример. Недавно была девочка из Нер-Завода, ей нельзя категорически рожать. Мы ее тащили с первого триместра, она все время была под наблюдением. Мы говорили ей о той опасности, которой подвергается организм. Такая у нас профессия, мы должны говорить правду, а она всегда воспринимается как личная обида. Родить-то родят, но качество жизни значительно ухудшается.
- Что можете сказать о причинах материнской смертности в Забайкалье?
- Фактически, в основном это акушерские причины. Раньше это были кровотечения, гистоз, сейчас картина поменялась. Все мы – дети космоса, реагируем на все наши перепады, и все мы метеозависимые. В частности, беременные наши - это точно. Посмотрим на благополучие ситуации в регионе. Вот, начиная с 2006 до 2012 годы, мы теряли в среднем по три женщины в год. Когда-то этот показатель был нулевым, рост произошел в 2013 году - их стало пять. Что тогда произошло? Смена власти. И пошло-поехало. В 2014 году более-менее удалось ее (материнскую смертность - «ЗМ») снизить - 2 случая, а в 2015 году снова 4, и в 2016 тоже 4… Но мониторить все это в плановом режиме мы стали с 2012 года, когда была внедрена автоматизированная система – мониторинг беременных женщин. И каждая женщина теперь, которая встает на учет, должна пройти ультразвуковой и биохимический скрининг на выявление маркеров хромосомной патологии. Заполняется большая анкета, где указывается все вплоть до истории женщины. Программа хороша тем, что в нее забрасывается много данных. Первый скрининг, второй скрининг, третий и четвертый раз - после родов.
Эти анкеты заполняют все врачи, которые ведут беременную женщину. Раньше было как – не все с компьютером хорошо знакомы или компьютер в деревне стоит один, поэтому врач заполняет бумажный вариант, потом, исходя из него, данные в компьютер забивали операторы. И эта система мониторинга беременных женщин позволяла нам выделять группы риска: высокая, средняя и низкая. Однако женщина, в зависимости от состояния, может «кочевать» из группы в группу. Но бывает, что сразу встает в высокую группу риска. Эти беременные у нас идут в подсистеме. Там в ручном режиме прозваниваются районы. И если в первой системе женщины обезличены – им присваивается номер, то здесь они уже с фамилией. И врач сейчас может видеть состояние всех своих беременных женщин.
- А как же получилось с теми женщинами, которых, к сожалению, спасти не удалось? Ведь, как вы сказали, все четко отслеживается?
- Например, в прошлом году погибла женщина из Тунгокоченского района. Медсестра, анастезист. Эта женщина должна была по всем канонам в 28 недель лежать здесь, если бы она была здесь, в Чите, она была бы жива, с ребенком. Но мы женщину потеряли. Прогестерон как действует на женщин… Ну, не зря же фильмы «Чужой» сняты, когда он может уничтожить весь организм, лишь бы самому выжить. Это защитная реакция прогестерона. Он действует на кору женщин очень своеобразно. Она оберегает плод, к своему здоровью относится, в общем-то, не так адекватно, как должна была бы. Она бережет свое дитя. Прогестерон сохраняет беременность, того «чужого», который сидит в женщине. Но наполовину-то он чужой – половина клеток мужских. И, конечно, эти моменты не всегда позволяют женщине принять ситуацию.
Все мы люди, все мы ходим под Богом, и всегда что-то случается. Вдруг начинает болеть живот и женщина переходит уже на экстренный мониторинг. И этим занимается у нас санитарная авиация. Каждый день дежурят врачи в Чите и Краснокаменске и мониторят свои районы. Как только появляется такая не очень хорошая ситуация, они определяются, выясняют у больной и согласно этому выстраивается дальнейшая тактика ведения лечения: лечение на месте, выезд бригады, эвакуация - куда, каким транспортом. И дважды в день они отчитываются мне. Это позволяет держать ситуацию на пульсе. Если где-то проскакивает что-то - это уже казус. Так не может быть.
Еще одна женщина погибла от кровотечения. Они кучно так погибли все. Погибла женщина от кровоизлияния в головной мозг в послеродовом периоде. Она поступила с гематомпонадой уже в краевую клиническую больницу. Диагностировать во время беременности такое очень сложно и это не рутинная практика. И чаще всего они связаны с мальформацией сосудов. Могли мы каким-то образом тут повлиять? Нет, конечно. Это дома произошло.
Третий случай - у нас женщина погибла на дому. У нас сейчас жестко все заносится в электронную базу, а эта женщина никуда не обращалась. Это мигранты сельские. Они оттуда приехали, а здесь не знают куда идти. За большие деньги снимают квартиры. И вот двое детей ее, сожитель, она, беременная от этого сожителя, живут в благоустроенной квартире, но женщина никуда не обращалась. Когда приехала «скорая», у нее уже наступило трупное окоченение. В кресле сидя умерла. Там был сепсис. Сложно сказать, какого генеза. Понятно, что это люди социально не очень адаптированные. Женщина могла бы иметь социальные пособия, если бы работала, наблюдение бы было. Срок беременности был 33-34 недели. Больше всего вопросов с теми, кто не наблюдается.
И четвертый случай за прошлый год – погибла девушка 18-летняя. Беременность, наверное нежеланная, у нее одна мама, мужа нет. Пришла на очень поздних сроках – кровоизлияние в головной мозг. И вот 130 давление. Она у нас почти 30 дней была на искусственной вентиляции. Ребенок живой. Мы разбирали этот случай, там была не очень адекватная реакция нашей скорой помощи. Приехали – она жалуется, но они ее оставили дома. Она уснула, мать стала ее будить, а она не просыпается. И впала в кому.
А в этом году погибла одна женщина в январе. У нее отошли воды, начался выкидыш. Был рубец на матке и не очень хорошее расположение плаценты. А когда начали исследования проводить, выяснилось, что у нее мальформация сосудов матки. Но врачи не смогли справиться с этой патологией.
- Вы, безусловно, провели анализ, скажите, какие случаи можно было предотвратить? Или все они были неуправляемыми?
- Если все четыре случая разложить, то, по-хорошему, управляемым был первый случай, но женщина сама не приехала. Неуправляемым был случай смерти на дому и случай с кровоизлиянием. И условно-управляемым была бы девочка последняя.
Увы, никто не застрахован от этого. Но все случаи являются предметом рассмотрения, и если мы видим что там идут дела, это является предметом передачи в следственные органы – если там есть элементы оказания некачественной медицинской помощи, халатности. И если мы умалчиваем, это является сокрытием преступления.
