Ленин без головы,

или Путешествие в затерянный мир

«Ленин Владимир Ильич. 1870-1924», - чёрная надпись на сером постаменте. Позади памятника высохшие деревья и гаражи, в чью ржавую кожу вгрызлись простые истины - «Цой жив» и «Децл лох». Казалось бы, пейзаж до боли знаком. В любом городке или рабочем районе можно найти нечто подобное. Но… беглого взгляда хватает, чтобы оцепенеть на секунду. Замереть, почувствовав, как по спине пробегает холодок. Изваяние классическое: костюм-тройка, руки в карманах, масляная краска. Вот только головы у вождя мирового пролетариата нет. «Оторвали на прошлой неделе, - рассказывает житель Шерловой Горы Владимир Мороз. – Где она сейчас? Кто знает!».

Там, где нас нет

Ясная… Мирная… Безречная… Гигантские черепа пятиэтажек разбросаны по степи. По офицерским квартирам гуляет ветер. Тополя умерли, а трава пробилась сквозь трещины бетонных плит. Первое, чего лишаются покинутые города - это металл. Умелые руки вырывают железо из их ослабевших тел, точно золотые зубы изо рта покойника. Да, здесь ещё есть жители, но эти городки более всего напоминают дома престарелых: каждый из них доживает свой век, уныло коротая дни вблизи бурлящего Китая.

Но самое страшное – не гибель Мирной, Безречной, Даурии, Досатуя… Не то, что некогда процветающие гарнизоны превратились в ужасающие декорации для фильмов о войне. Страшнее, что здесь всё ещё живут люди. Тысячи мёртвых душ, которых сразу и не разглядишь в тени развалин. Люди, оставленные умирать на руинах былой империи.

…После кладбища военных городков радуешься, завидев на горизонте Борзю. Она - точно боец, вернувшийся с поля боя: форма испачкана и оборвана, кровь запеклась на свежих ранах, но, главное - жива.

Оглядывая райцентр с одной из окрестных сопок, любуюсь новенькими крышами на многих домах, спутниковыми тарелками, поездами, шустро бегущими в сторону Поднебесной. Хотя видны и выбитые стёкла в гигантском здании «Борзинского элеватора», и осыпавшиеся фасады мясокомбината, работающего на сотую долю былой мощности. Нет здесь теперь ни штаба 36-й армии, ни отделения ЗабЖД. Хотя надежды борзинцев связаны именно с железной дорогой: с её электрификацией, с прокладкой линии «Нарын-Лугокан». Подъехав к закрытым воротам на окраине города, вижу табличку «Строительство железнодорожной линии» и рабочих в оранжевых жилетах, снующих по новеньким шпалам и необкатанным рельсам.

Нигде прежде я не встречал столько людей, мечтающих перебраться в Читу. Оставить солёное озеро – так с бурятского переводится «бооржа». Дать степному ветру унести эту страницу биографии куда-то вдаль вместе с бесконечными песками.

- Будущее за Китаем, - говорит одна борзинка.

- Я уже в Чите квартиру присмотрела, - признаётся другая.

А солёное озеро, давшее название Борзе, высохло. «Но скоро появится вновь», - надеются жители райцентра.

Город-ад

«Безопасность полётов – дело государственной важности!» - гласят голубые буквы на бетонной плите, установленной на въезде в микрорайон Барнаул или, как его ещё называют, Борзя-2. С 1970-х годов здесь дислоцировались лётчики, переброшенные на китайскую границу из Алтайского края. Раньше, когда в городке жили военные, он считался лучшим районом: стройные ряды пятиэтажек, ухоженные дворы, по-армейски подкрашенные тополя и бордюры…

- Здесь и офицерский клуб был, и магазин с особым снабжением, в который за покупками съезжались со всего района, - вспоминают жители Барнаула.

Забравшись на руины какого-то здания, осматриваю то, что осталось от микрорайона, который в 1990-х годах покинули авиаторы. На большинстве зданий предупреждения «Дом в аварийном состоянии. Вход строго воспрещён». Многие и вовсе разрушены. Вдоль главной улицы – глубокая траншея. Через неё переброшены деревянные мостки. По ним бегают ребятишки.

После ухода военных жилой фонд отдали городу, а офицерские квартиры стали передавать борзинцам. В число «новосёлов» попали те, кто был выселен из домов за неоплату коммунальных услуг. Отселив в Барнаул должников и бичей, власти превратили цветущий микрорайон в «Гарлем». Пожив среди мусора, без воды и отопления, переселенцы стали возвращаться в Борзю, оставляя в бывшем гарнизоне тех, кому плевать на удобства, и тех, кто просто не смог переломить ситуацию.

Сегодня Барнаул более всего напоминает огромный погост, где вместо надгробных плит – постаменты с армейскими надписями «Гвардейская Брестская ордена Суворова Авиационная часть» или «Защита Отечества – долг каждого поколения». Вокруг них прямо на земле сидят и лежат пьяные жители. Завидев фотоаппарат, они скалят беззубые рты и кричат: «Эй, корреспондент, сфотай, как мы живём!».

Неожиданно где-то подо мной раздаётся детский смех. Оглянувшись, улавливаю на миг две детские мордашки, показавшиеся из-под бетонной плиты – узкий проход ведёт в подвал разрушенного здания. Секунда, и уже никого нет: лишь звонкий смех продолжает литься из глубин мёртвого дома.

Вместо P.S.

Памятники Ильичу в центре Борзи и Шерловой Горы можно считать «местночтимыми». Раньше здесь отмечались революционные праздники, проводились митинги и шествия. Профсоюзные и партийные лидеры рапортовали об успехах социалистической стройки. Пионеры клялись горячо любить свою Родину.

«Ленин лох!» - нацарапано мелом под постаментом в Борзе. А у памятника в Шерловой Горе и вовсе нет головы – оторвали в начале месяца. Зачем? Может, чтобы не смотрел Владимир Ильич на развалины созданной им империи?

Фоторепортаж