Турецкие сладости

Журналист «Экстры» узнал вкус восточной жизни

Пляж курортного городка Кемер – мечта полиглота. Вытянувшись на белоснежном шезлонге и блаженно закрыв глаза, турист различает слова русские и польские, немецкие и английские, сербские и шведские. Слышит горластые выкрики украинцев, шелест французской речи. Какофонию дополняют шум прибоя, возгласы детворы и попсовые напевы – те же, что и в радиоприёмниках читинских таксистов. Неожиданно поверх общего гула раскатываются звуки азана – призыва к мусульманской молитве. «Аллаху Акбар» - завывает муэдзин, и каждый из отдыхающих хоть на секунду, но замирает.

Рахат-лукум

Современная Турция похожа на рахат-лукум, который протягивает прохожим мальчуган-зазывала. Гурман обнаружит в её тягучей пасте и «миндалины» Древней Греции, и «фисташки» римских императоров, и «фундук» гомеровских мифов, и «кокосовую стружку» мировых религий. Но лучше не разбирать палитру вкусов на ингредиенты, а дать ей раствориться в сознании, околдовывая сладостными сочетаниями.

- Слева, на вершине горы Янарташ, была, согласно античным сказаниям, повержена злобная Химера, - рассказывает гид столь прозаичным тоном, будто речь идёт не о легендарных скитаниях Беллерофонта, а о незначительном снижении курса доллара. В памяти же всплывают страницы «Мифов и легенд Древней Греции», которые жадно читались бесконечными ночами детства. Над этой оливковой рощей пролетал герой на своём верном Пегасе. Здесь, в тени кипарисов, получал советы от всемогущего Зевса. А там, среди багряных камней, вонзил меч в чудовище, чьё имя теперь носит ближайший курорт – Кемер.

По карте этого городка, как по древесному пню, можно прочесть его историю. От римского посёлка Идриос сохранилась крестообразная планировка: центральная магистраль, идущая с севера на юг, пересекается с дорогой, проложенной с востока на запад. Бессчётные полумесяцы – знаки мечетей, напоминают о всесильных султанах. А вилки, дымящиеся чашки и буквы «H», рассыпанные вдоль побережья, информируют о ресторанах, кафе и отелях – «трёх китах» «всетурецкой здравницы».

На пересечении главных улиц возвышается памятник Ататюрку – первому президенту турецкой республики, который не только носит титул «отца турок», но и воплощает национальную идею этой страны. Ведь именно благодаря его стараниям мусульманская держава сумела превратиться в светское государство.

«В 1920 году турецкий султан велел своим подданным под страхом смерти носить европейские платья» - иронизировал Сент-Экзюпери над «демократическими» реформами восточного лидера. Турки в долгу не остались и запретили сказку «Маленький принц» на территории свой «прогрессивной» державы.

Памятники первому президенту, точно наши монументы Ильичу – в центре каждого города. Его портреты, как изображения римских цезарей, смотрят со всех монет. А места, связанные с его жизнью, не уступают по числу паломников христианским святыням. Всё туже и туже закручивается начинка в тугую пастилу сладостного рахат-лукума.

Пахлава

«Впервые в мире и только в Кемере уникальное красочное представление о жизни и бессмертных деяниях Деда Мороза» - соблазняет объявление на входе в кондитерскую. Читая его, не сразу догадаешься, что речь идёт вовсе не о новогоднем волшебнике, а о святом Николае Угоднике, жившем неподалёку, в турецком городке Мира.

История превращения Николая Чудотворца в Санта Клауса, а затем и в Деда Мороза, многослойна, как восточная пахлава. Из жития святого можно узнать, как он помогал бедным, подбрасывая золотые монетки то в их башмаки, оставленные у дверей, то в дымоходы. Гуляя по извилистым улочкам родной Миры, епископ одаривал ребятишек яблоками, игрушками и сладостями.

В X веке, в день памяти святого, ученики церковной школы при Кёльнском соборе решили, подражая Чудотворцу, раздать жителям своего городка фрукты и булочки. Вскоре эта традиция вышла за пределы Германии, и во всех европейских домах в канун Рождества стали оставлять у дымоходов башмачки и чулочки, в надежде на сюрпризы от Санта Клауса – таково католическое имя святого Николая.

Но если кого и одаривает христианский волшебник, так это турецких лавочников, бойко торгующих его образами. Приторно сладкое, точно сироп в хрустящей пахлаве, изображение Санты можно встретить на магнитиках, наборах с открытками, дорожных картах и календарях. Статуэтки и иконы святого продаются рядом с шоколадными батончиками, жевательными резинками и презервативами.

Толпы отдыхающих, не взирая на сорокоградусную жару, бредут по лабиринтам церкви святого Николая, где до 1087 года хранился саркофаг с мощами Угодника. Кое-где на стенах ещё можно различить очертания старинных фресок.

- В этих краях апостол Филипп распространял христианство, и на этот счёт он и умер, - тараторит заученный текст турецкая экскурсовод.

Обойдя все залы разрушенной церкви, путники выстаиваются в длинную очередь, чтобы поклониться пустующему саркофагу – сами мощи давно вывезены в итальянский городок Бари. И вот, когда многочисленная вереница «паломников» остаётся позади, беззастенчивый турист кладёт одну руку на древнюю святыню, а другой машет фотографу, улыбаясь так, точно отведал двойную порцию вкуснейшей пахлавы.

Чак-чак

Руины древних городов похожи на медовый чак-чак: жёлтые камни былых дворцов свалены в бесформенные груды. Там, где восседал знатный патриций, считавший, что «жизнь – его подруга», сегодня бродят козы, и чайки вьют свои гнёзда. «Здесь лежит купец из Азии. Толковым был купцом он – деловит, но незаметен. Умер быстро: лихорадка. По торговым он делам сюда приплыл, а не за этим», - стихи Иосифа Бродского звучат здесь особенно актуально.

- Перед вами гробницы ликийских граждан, вырезанные рабами в склоне Таврических гор. Вход в каждую из гробниц украшают колонны и барельефы, - рассказывает экскурсовод. – Лишь очень богатые люди могли позволить себе такую могилу. На сегодняшний день они все разграблены.

Разорённые усыпальницы, заброшенные амфитеатры, разрушенные крепости и затопленные дворцы. Античные руины – это притчи, обращённые в камень. Это тщеславие, ставшее пылью. В памяти – лица греческих богов, застывшие на барельефах. Их глаза и рты открыты, будто в изумлении: неужели итогом бессчётных воин, великих империй и гениальных полководцев стал русский турист, не выпускающий из рук пивную бутылку?

…Жужжание цикад наполняет турецкую ночь. Город, уставший от дневного пекла, наслаждается прохладой. На узких улочках идёт бойкая торговля – продают вина, фрукты, масла. Угощают щербетом и хрустящим чак-чаком. Мальчишки расплываются в улыбке и приглашают пройти в лавки – каждая из них, точно лампа Аладдина, полна сюрпризов. Продавцы бегло говорят по-русски и ловко пересчитывают тугие пачки долларов. И вновь в общий шум вторгаются звуки мусульманской молитвы, точно вырвавшиеся из потаённых глубин восточной жизни.