Последний город в России

90 лет назад Читу покинула Ольга Ильина-Боратынская.

Читинский вокзал. 1922 год. «Копошащаяся толпа китайцев, русских, монголов и корейцев яростно бросилась к вагонам, сливаясь в одну липкую, толкающуюся, суетящуюся, галдящую массу… Зажатая в кипящей человеческой лаве, я пробиралась к вагону четвертого класса», - вспоминала в романе «Белый путь» Ольга Ильина-Боратынская – выдающаяся писательница русского зарубежья, правнучка поэта Евгения Боратынского, в жизни которой Чита стала последним российским городом.

«Никто меня не видел, жаль!»

Усадьба Боратынских хорошо известна в Казани. Сейчас здесь музей, сотрудники которого по крупицам собирают наследие великого поэта и его потомков. Этот дом – центр культурной жизни, как это было и в 1894 году, когда в нём родилась Ольга Боратынская – правнучка поэта, с юности ощущавшая особую связь с именитым дедом. «Я что-то путаю… ты спишь давно в могиле, / Передо мной и жизнь, и смерть твоя, / Ты умер век назад, тебя похоронили, / А между тем ты жив – и это я» - писала она в дневнике.

Прекрасный и, казалось, вечный мир, окружавший эту женщину, рухнул в октябре 1917-го спустя лишь несколько месяцев после её свадьбы с гусаром Кириллом Ильиным. В сентябре 1918-го, следуя за супругом – офицером Белой армии, поэтесса с девятидневным сыном Борисом покинула любимую усадьбу. А спустя год, в декабре 1919-го, беженцы были отрезаны от воевавших частей, и Ольга с ребёнком вернулась в Казань. К этому времени её отец, депутат Государственной Думы Александр Боратынский, уже был расстрелян большевиками.

Какие лишения выпали на её долю можно понять, читая стихи: «Сегодня утром я была в ударе. / Никто меня не видел, жаль! / Я продала сегодня на базаре / За миллионы бабушкину шаль». Благодаря тётке – жене дипломатического работника, Ольге Александровне удалось получить разрешение на выезд из РСФСР, и в 1922 году она вновь отправилась на восток, в Читу – столицу буферной ДВР.

«Белый путь» в Читу

«Мы неслись к буферу, где красные вроде бы чуточку менее красные, как бы разбавленные несколькими каплями жёлтого – китайскими железнодорожными чиновниками», - вспоминала Ольга Боратынская в романе «Белый путь». «…Скоро появился проводник, покачивая фонарём и наполняя все вокруг длинными, беспорядочно скачущими тенями, своим грохочущим голосом пробуждая к жизни весь вагон: «Следующая станция Чита!».

Мысли о муже не покидали беглянку, пока она размещалась в гостинице, оформляла документы, отстаивала очередь за билетами на «маньчжурский» поезд. «Я лишь хотела, чтобы это был какой-то другой город, а не Чита. Потому что это было то место, в которое стекались все остатки отступающей армии после так называемого «Ледяного похода» через озеро Байкал. Две трети этих мужчин были больны тифом, обморожены, искалечены; большинство из них были ещё дети, которые сражались за своего Бога и за свою страну, и они потеряли все. Они по-прежнему были здесь, они бродили по этим улицам, болезненно волоча свои обмороженные ноги, бесприютные, осиротевшие и никому не нужные» - такой Ольга Александровна увидела столицу Дальне-Восточной республики.

Есть в «Белом пути» и такая сцена. «Был полдень. Наш поезд до станции Маньчули должен был отправляться после одиннадцати вечера. Служанка завела разговор, похожий на монолог, то и дело подходя к нашему столу и вытряхивая простыню или пыльную тряпку прямо нам в лицо.

– Едете в Харбин? Ага! – понимающий кивок головой. – Из Москвы? Собираетесь найти своего мужа в Харбине, да? Много здесь в последнее время прошло девиц, ищущих мужей своих... Им (мужьям – И.Б.) не сладко пришлось во время Ледяного перехода. Но… они пришли сюда, в этот большой город, и что же они увидели? – Она приставила метлу к своему похожему на шар животу и широко раскинула руки, изображая удивленный восторг. – Водка! Можно купаться в ней, и практически ничего не стоит. Еда – ешь, сколько влезет – стоит копейки, хватит всем – и для них, и для семёновских банд, и для японцев. А что касается до слабого пола, то наши девушки здесь просто голову потеряли! Мужчин больше, чем можно сосчитать, и где их жены-то? Отрезаны красными, и каждый мужик сам по себе. Выбирай, сколько хочешь! Конечно же, они повеселились вволю…».

Завершилась эта речь на философской ноте. «Никогда не знаешь, может быть, нам было бы лучше здесь, в Чите, если бы победу одержали белые, а не красные. Может быть, с белыми крестьянам и рабочим было бы лучше…», - заявила служанка и добавила, что Боратынской вряд ли повезёт вновь найти мужа.

«Сильнее себя самого»

Но ей повезло. В Харбине она вновь встретила супруга и уехала с ним в Сан-Франциско, где в 1929 году родила второго сына – Дмитрия.

В эмиграции Ильина занималась дизайном одежды, но смыслом своего существования называла «верхний ящик стола», в котором хранила рукописи. В разные годы в Америке и во Франции были изданы её поэтические сборники «Дымный след» и «Молчанье звёзд», романы «Канун Восьмого дня», «Санкт-Петербургский роман» и «Белый путь».

В Сан-Франциско она прожила вплоть до своей смерти в 1991 году и создала подобие утраченной усадьбы. «Традиции семьи Баратынских здесь полностью сохранены, и большое число людей, старых и молодых, собирается в маленькой квартирке, чтобы обменяться своими идеями, замыслами, поделиться заботами, мечтами», - писали о её американском доме.

Оказавшись в Калифорнии, муж поэтессы Борис Ильин окончил университет и во время Второй мировой войны был переводчиком в главном штабе Эйзенхауэра.

В 1985 году в Лос-Анджелесе Николай Боратынский издал сборник стихотворений Ольги Ильиной. В предисловии к книге он написал: «Узнав смолоду, как прекрасна может быть жизнь, она никогда, даже будучи брошенной в самую тёмную пучину горя жестоким поворотом последовавших событий, не теряла из виду то творческое сияние и любовь к человеку, которые всегда излучали члены её семьи, веря в победу света над тьмой. Даже когда эта победа была только внутренней».

Сама поэтесса, оглядывая свой 97-летний путь, давала читателям совет: «Всё ж примите, потомки и дети, / Мой завет и чтите его: / Тот счастливее всех на свете, / Кто сильнее себя самого».