«Голодные игры. Сойка-пересмешница, ч. II»: А был ли мальчик?

Итак, «Голодные игры» закончились. Оглядываясь назад, можно констатировать, что за последние три года мы увидели лучшую экранизацию далеко не худшей подростковой саги. Да, она была не ахти как написана – но зато прекрасно снята и не лишена практической пользы. Во всяком случае, механизм информационных войн изложен там буквально на пальцах, что очень полезно в наши дни. Кроме того, Коллинз предельно внятно объясняет, что разделять политические силы на светлые и темные никуда не годится даже для ребенка: в конце концов, до этого дошла даже Китнисс Эвердин, у которой не было никаких задач, кроме выживания, и никаких особых мыслей, кроме гнева.

Собственно, вторая часть могла бы быть об этом – об эволюции героини. Но жадность продюсеров и потакание фанатам, которые хотели видеть на экране буквально каждый шаг из книжки, загубили это дело на корню. Разделить экранизацию «Сойки-пересмешницы» надвое было решением, понятным экономически. Со всех других точек зрения это пошло фильму только во вред: первая часть была полностью лишена какого-то самостоятельного смысла и страшно провисала в действии, у второй дела с этим идут получше, но самостоятельности по-прежнему нет ни на грош. К тому же из второй части пропадают почти все персонажи, которым много внимания уделяли раньше - начиная с Хэймитча и кончая Цезарем Фликерманом. Понятно, почему это происходит: кино следует нога в ногу за книгой, написанной от первого лица, и то, чего не видит Китнисс – не существует. Но фильму, и без того распиленному надвое, это придает дополнительной скомканности. Так что сияющей звездой на этом мрачном небосклоне остается президент Сноу – несмотря на то, что ему отведено ровно две сцены. Что, конечно, неудивительно, учитывая то, что Дональд Сазерленд за свою жизнь сыграл немыслимое количество инфернальных негодяев.

В конечном итоге проблема финальной части о двух головах кроется именно в том, что она детально воспроизводит все этапы книги, делая это, слов нет, красиво и со вкусом. Но, во-первых, создатели не решились попортить личико главной героини и сохранили Питу все конечности. Во-вторых, если бы режиссер Лоуренс был вынужден серьезно резать материал, он, возможно, определил бы, что в «Сойке-пересмешнице», да и во всей саге является главным – а это была предельная усталость, осознание движущей силы происходящего и полная, безнадежная непоправимость. Все то же самое мастерски, помнится, было передано в «Игре Эндера», где сценаристам пришлось выбросить некоторое количество книжного материала. В финальной части «Голодных игр» умудрились в полном объеме сохранить воду, куда-то дев при этом ребенка. Зрелище, слов нет, поучительное. Хотя кого ему поучать, собственно? У режиссеров других саг борьба с первоисточниками занимает все силы – а все равно получается «Бегущий в лабиринте».

Степан Комаровский

Расписание сеансов смотрите в «Афише»