«Красавица и чудовище»: Чудо-мебель

Что бы там ни говорили сторонники традиций – а все-таки классические детские сказки отнюдь не тот материал, на которых надо воспитывать, к примеру, современных девочек. Все эти истории про доброту, безответность и скромность, до которой рано или поздно снизойдут, не выдерживают простейших испытаний жизнью. И если от «Золушки» как от ролевой модели большинство давно отказалось – то «Красавица и чудовище» актуальности не утрачивает: покажите женщину, которая не мечтала бы «разглядеть и спасти»! Disney со своим проектом по переформатированию собственной классики тут подоспел очень вовремя: «Малефисента» стала историей о фее, которой оборвали крылья, «Золушка» - о сильной и славной девочке, которая сопротивляется подавлению как уж может… «Красавица и чудовище» тоже должна была как-то преобразиться – но никто не знал, как. Кроме бдящего Милонова, разумеется.

Теперь, когда фильм вышел на экраны, можно констатировать, что художественно «Красавица и чудовище» - далеко не самыя удачная часть диснеевского проекта. Замечательный актерский ансамбль здесь совершенно не виден за избыточными декорациями и спецэффектами. Билл Кондон все-таки лучший сценарист, нежели режиссер – и поэтому его кино получилось фантастически красивым, очень пышным и слишком уж часто следующим оригиналу. Последнее особенно не на пользу картине: знакомые покадрово сцены из мультика не только вызывают смертельную скуку, но еще и смотрятся не вполне уместно в художественном фильме. Мало того – они заставляют зрителя расслабиться и следовать в привычном фарватере, сравнивая и не замечая деталей. А это плохо, потому что вся прелесть новой экранизации как раз в деталях – второстепенных, неважных. Буквально в мебели.

Не зря в «Красавице и чудовище», которая чуть ли не след в след идет за своим предшественником 26-летней давности, нет композиции «Все мы станем людьми». Вместо радужных надежд на будущее – воспоминания Чудовища об умершей матери и тихая печаль его слуг в «Свет мой ушел». По сути дела, Кондону не так уж интересна история про девушку и зверя: история спасающей любви была рассказана слишком много раз. Гораздо больше его интересует история любви губящей – молчаливой, слепой, надеющейся на авось. Вот то самое «разглядеть и спасти» в сочетании с непрерывными оправданиями: жизнь тяжелая, детство тяжелое, а что руку откусил, которой гладили – так это ж он не хотел.

Самые страшные и эмоциональные сцены в фильме – те, в которых Люмьер обнимает деревенеющую метелочку для перьев, а миссис Потс устраивает своего сыночка-блюдечко на полке в шкафу. Одной-единственной фразой в сценарии Кондон делает их не жертвами заклятия, а теми, кого постигло наказание за трусость. Не ведьма обратила этих людей в мебель – а снисходительность к принцу, которого они любили, неспособность противостоять тому, во что он превращался. В этом же фарватере следует и линия романтической влюбленности Ле Фу в своего друга Гастона, вокруг которой поднялось столько шума. Между тем линия эта совершенно невинная и никакого вреда морали и нравственности не приносит. Напротив, хорошо бы мальчишкам и девчонкам, а также их родителям усвоить: искать в звере человека правильно и важно – но так же правильно и важно вовремя остановиться. Иначе получится как с Ле Фу, добрым и совсем неплохим парнем, который дошел практически до распада и очнулся только тогда, когда его чуть было не раздавили насмерть.

Клара Хоменко

Смотрите расписание киносеансов и покупайте билеты в «Афише Забмедиа»