Добровольцы огненного фронта

«Всегда очень хочется заставить поджигателей лесов смотреть на то, что на самом деле происходит на пожарах. Как гибнут деревья, как, спасаясь от огня, живьем горят звери, как они пробираются сквозь обжигающий пепел, задыхаются в дыму… Это очень страшно, это почти физически больно», - говорит Анастасия Ивашкевич.

В моей хрупкой симпатичной собеседнице внешне невозможно заподозрить руководителя забайкальских добровольцев, которые уже на протяжении четырёх лет участвуют в ликвидации лесных пожаров. То, что у этой девушки «вместо сердца пламенный мотор», понимаешь, только пообщавшись с ней.

- Анастасия, когда вы решили стать добровольным лесным пожарным?

- В группу пришла в 2015-ом. На тот момент она существовала уже год. Катализатором принятия решения для меня послужил пожар в Смоленке. Я тогда находилась на паре, отыскала страничку добровольных лесных пожарных ВКонтакте и увидела, что через час они собираются на выезд. Сказала преподавателю, что мне надо уйти, вышла из аудитории и пропала на два месяца. В течение этого времени не появлялась ни на одном занятии, потому что каждый день мы экстренно отправлялись что-нибудь тушить. Возвращалась домой в 3-4 часа утра и падала спать, а в 8 звонил Андрей Поломошнов, который на тот момент руководил группой, и говорил, что через 15 минут подъедет. Я подскакивала с кровати, и мы ехали на очередной пожар. Конечно, в институте потом были проблемы, но ничуть не жалею о своем выборе, потому что просто не могу смотреть на происходящее в крае со стороны.

- Кто ваши «боевые товарищи»?

- Это те, кому не все равно, что происходит с природой и людьми вокруг них, те, кто любит Забайкалье и готовы оберегать его. Обычные люди разного возраста и специальностей, занимающиеся тушением пожаров в свободное от работы время, а часто и в ущерб этой работе. Сейчас нас порядка 15-17 человек в возрасте от 18 примерно до 50 лет. Сложной иерархии в группе нет, только руководитель – по сути, такой же волонтер, как все остальные, но несущий большую ответственность за деятельность коллектива.

- То есть, за всех участников группы отвечаете вы?

- Так как группа официально не зарегистрирована, формально каждый отвечает сам за себя. Однако руководитель, как человек, который привозит остальных на пожар, отвечает за всех. Я готова это делать и ни в коем случае не отказываюсь. Ситуация осложняется, если мы действуем совместно с госструктурами. Тогда ответственность за всех привлеченных лиц несет руководитель тушения пожара, и этот вопрос доставляет большие неудобства.

- В свои ряды принимаете всех или есть ограничения?

- Есть. Во-первых, возрастные. На тушение пожаров могут выезжать только добровольцы старше 18 лет. Те, кто еще не достиг совершеннолетия, посещают теоретические занятия. Во-вторых, человек должен быть физически подготовленным, не иметь тяжелых заболеваний сердца и дыхательной системы. Также волонтер должен быть морально устойчив, потому что тушение пожара - очень тяжелый труд.

- Вы сказали о теоретических занятиях. Какое обучение должны пройти волонтеры?

- Прослушать курс лекций, инструктажей и сдать экзамен на допуск к практическому тушению пожаров. В плане сбора материала нам очень помогли специалисты «Гринпис России», у которых есть разработанная противопожарная программа. Я ездила к ним на обучение, прослушала курс лекций дистанционно и участвовала в устроенной этой организацией противопожарной экспедиции на Кубань. Теперь передаю полученные знания ребятам. Конечно, приходится немного адаптировать материал с учетом специфики нашего региона. Дело в том, что «Гринпис» делает основной упор на торфяных пожарах, которые являются большой бедой для центральной части России, а для нас важнее тушение лесных и степных возгораний.

- У группы есть офис?

- Сначала не было. Собирались в гараже или в квартире Андрея Поломошнова. Затем сдружились с военно-патриотическим клубом «Ратник» и теперь совместно с ними арендуем помещение в общежитии на ул. Карла Маркса. Там мы храним оборудование, проводим совещания и теоретические занятия. Конечно, не самое стратегически удобное место – отдаленность от центра влияет на оперативность, но больше беспокоит отсутствие транспорта для выездов на пожары.

- Используете личные автомобили?

- Конечно. Однако пригодных машин немного и это главная проблема, которая не дает нам увеличить количество участников. Добровольцы приходят, но из-за того, что чаще всего удается найти только один автомобиль, на пожар едут всего 5 человек. И хотя я стараюсь чередовать людей, многим становится скучно, они покидают группу. Мы пытаемся самостоятельно накопить на «Газель» или УАЗ. Пока собрали 70 тыс рублей.

- Бензин и экипировку тоже приобретаете на собственные средства?

- Да. Ежемесячно все участники группы сдают по 500 рублей. Из этого формируется бюджет, которым мы распоряжаемся при покупке автомобильного топлива, расходных материалов, еды и лекарств для выездов. С оборудованием очень сильно помогли благотворительный фонд «Придание», в 2015 году безвозмездно передавший группе 20 ранцевых огнетушителей стоимостью 5 тыс рублей каждый, а также организация «Гринпис России», благодаря которой у нас появились мотопомпа и рации. Это ценные подарки и мы не смогли бы самостоятельно их себе позволить в таком количестве.

- Наряду с материальными проблемами есть трудности взаимодействия с госструктурами?

- Первое время было очень сложно – приходилось доказывать, что мы действительно знаем, как тушить, и можем это делать. Сейчас группа уже себя положительно зарекомендовала и участвует в тушении пожаров наравне с Гослесслужбой. Из свежих примеров: 30 апреля в Горном вспыхнули два очага по разные стороны автодороги. Затем появился еще один - недалеко от воинской части. Кто-то явно специально поджигал лес. Сотрудники Гослесслужбы взяли один участок, нам дали другой, а руководство воинской части еще выделило в помощь военных. Было очень приятно и получилась эффективная работа.

- Как складываются отношения с региональной и муниципальной властью?

- Когда губернатором был Константин Ильковский, с руководством края было хорошее взаимодействие, но с предыдущего года оно «сошло на нет».

Например, в апреле мы провели первый международный тренинг-семинар по развитию пожарного добровольчества в Забайкалье. Для обмена опытом позвали руководителя волонтерского отдела пожарной охраны «Black sheep» из Техаса Пола Фидлера. Когда я приглашала к участию представителей регионального правительства, то вместо того, чтобы интересоваться, что же будет на семинаре, меня завалили вопросами: зачем приедет гражданин США, что он привезет с собой, получает ли наша группа иностранное финансирование и сказали согласовать мероприятие с ФСБ. В результате, единственным представителем исполнительной власти на семинаре был глава Читинского района Николай Селезнев, с которым у нас установились хорошие деловые взаимоотношения.

Вообще, местные власти более охотно идут на контакт. Некоторые главы муниципалитетов, где мы уже тушили пожары, при возникновении возгораний сами звонят и просят приехать. То же самое можно сказать про районные филиалы Гослесслужбы.

Впрочем, недавно я встречалась с начальником управления по делам ГО и ЧС Читы Геннадием Комаровым, который предложил заключить договор о сотрудничестве. Это позволило бы включить группу в инвестпрограммы, чтобы, например, закупить регулярно прогорающую на пожарах обувь. Мы, со своей стороны, могли бы вести профилактическую работу среди молодежи. Однако для оформления документов необходима официальная регистрация.

- Почему группа, которой уже четыре года, не торопится ее оформлять?

- Из-за несовершенства законодательства. Федеральный закон № 100-ФЗ «О добровольной пожарной охране», действительно, мог бы решить вопросы с получением различных грантов, но, согласно ему, зарегистрированная организация должна подчиняться госструктурам. То есть, мы будем обязаны выезжать когда и куда скажут, а за невыполнение указаний нести ответственность. Это получается уже не добровольчество, а бесплатная рабсила. Во-первых, я уже говорила, что мы все работаем, и ни один начальник не будет терпеть сотрудника, который вдруг срывается и едет тушить пожар по звонку из госведомства. Во-вторых, сейчас мы сами выбираем возгорания, которые нам кажутся более важными, и хотим сохранить свободу действий. Чтобы избежать этих проблем, думаем над оформлением группы в качестве НКО с собственным уставом.

- Вы упомянули о семинаре. Расскажите про него подробнее.

- Он проходил в течение двух дней. Первый был чисто теоретическим – специалисты «Гринпис», биологи и экологи озвучили печальные реальные последствия лесных и степных пожаров для природы Забайкалья, я поделилась опытом работы наших волонтеров, а Пол Фидлер - зарубежной практикой. Все участники узнали для себя много интересного и полезного. Например, оказывается, большую роль при тушении природных пожаров в США играет экологический аспект. В американских госструктурах и в рядах добровольных пожарных есть экологи. Именно они, исходя из особенностей флоры и фауны, указывают, какой участок леса необходимо прежде всего защитить от огня, чтобы не пострадали редкие растения и животные. Второй день был практическим. Так как Фидлер просто физически не мог привезти оборудование, которым пользуются его коллеги, мы закупили материалы и по чертежам воссоздавали инвентарь. Почерпнули некоторые очень полезные вещи. Например, при окарауливании кромки пожара ее огребают граблями. Это делать сложно, потому что по поверхности земли идет много корней, которые приходится разрубать топориками. Американцы пользуются «маклаудами» - граблями с заостренными зубцами, разрезающими мелкие корешки. В России такие не продают, поэтому Фидлер привез зубчики с собой, основу мы сделали, и теперь будем использовать этот инструмент. Он, в свою очередь, научился пользоваться ранцевыми огнетушителями, которых нет у них.

- Каково самое сильное заблуждение, связанное с причиной многих лесных пожаров - палами?

- Палы пускают в надежде победить бурьян и ускорить рост травы для сенокосов. На самом деле огонь повреждает структуру почвы, уничтожает зарождающиеся ростки зелени и именно такая земля становится благоприятной для разрастания бурьяна. Для леса пожар - это вообще катастрофа. Он меняет его состав. Выгоревшие поляны зарастают осинником, а новые сосны и лиственницы появляются очень медленно. Для полного восстановления биоценоза необходимо около 100 лет. То есть, полного возрождения сгоревших в 2014-2015 годах лесов наше поколение уже не увидит.

- Вспомните самый сложный случай из практики.

- Пожар в районе села Маккавеево в 2015 году. Горела очень большая территория, и туда стянули всех, кого только было можно. Но на месте оказалось, что четкого взаимодействия между структурами нет. Мы приехали, зарегистрировались, получили участок, а когда закончили на нем работу, не смогли дозвониться до руководителя тушения пожара. Поэтому не было полного понимания ситуации. Вышли на отряд авиалесоохраны, который прибыл в Забайкалье на помощь из республики Марий Эл, и присоединились к нему. В ходе совместной работы получили сообщение по рации срочно уходить – оказалось, что на участок, который мы тушили, летел Бе-200. Пришлось очень быстро ретироваться, чтобы не получить тонну воды на голову. МЧС распорядилось ликвидировать огонь на соседней со сбросом воды территории, чем мы и занялись. Через какое-то время решили прерваться на обед и только разогрели тушенку в банках, как снова поступает сообщение – Гослесслужба предупреждает, что пущен встречный отжиг, и он идет в нашу сторону. К такому повороту событий мы совсем не были готовы. Теперь уже бежали не от воды, а от огня. В конце концов, сотрудники авиалесоохраны были вынуждены пустить встречный пал на встречный пал, чтобы нас не сожгло. Это достаточно страшное зрелище, когда встречаются две крупные огненные «стены», возникает конвекционная колонка, наподобие огненного смерча. В итоге получилось, что не было смысла ни в тех усилиях, которые мы приложили для тушения участков, ни в полете «бешки» - все просто выжгли.

- Случалось когда-нибудь ловить поджигателей?

- Один раз. Группа направлялась тушить возгорание в районе Дворцов и увидела мужчину лет 50-ти, который ехал на велосипеде и тащил за собой по земле горящую тряпку. Ему уже удалось таким образом поджечь достаточно большую площадь. Мы его остановили и вызвали полицию. Несмотря на то, что все улики были на лицо, включая канистру с бензином, мужчина пытался убедить нас, а затем прибывший наряд, что он ничего не делал. Труднее всего в этой ситуации было вести себя вежливо, хотя всем очень хотелось кричать на него.

- Были ли моменты, когда хотелось бросить это занятие?

- Нет. Несмотря на то, что приходилось сталкиваться с непониманием со стороны госслужащих и даже с силовым противодействием. Я такой человек, что каждый раз это только разжигает во мне какую-то внутреннюю злость, придает сил и заставляет упорнее двигаться вперед. Мне сильнее хочется доказать, что мы умеем делать свое дело.

Обиднее, когда не понимают простые люди. Одни говорят, что в добровольные пожарные идут те, кому хочется экстрима. На самом деле, острых ощущений хватает только на первые полчаса. Да и то не на всех пожарах. Дальше начинается длительное и трудное тушение, разгребание завалов, окарауливание до полной ликвидации очага. Не верят, что волонтеры с этого ничего не имеют, да еще и вкладывают собственные деньги. Мне регулярно звонят с вопросами о том, как можно устроиться к нам на работу. К сожалению, много идет негатива, но наряду с этим есть люди, которые благодарны нам за помощь.

- Работа лесного пожарного тяжела как физически, так и морально. Как вы с этим справляетесь?

- Действительно, морально тяжело видеть, когда в мучениях умирают животные, как в пепел превращаются поляны, которые ты помнишь зелеными. Психологически трудно постоянно находиться в состоянии готовности. У нас всегда дома полностью собранная экипировка, зачастую мы берем ее с собой на работу, чтобы сразу переодеться и ехать на базу. Так как выезды спонтанны, мне не можем их прогнозировать. Физически тоже нелегко – ранцевый огнетушитель весит 20 кг и с ним приходится быстро передвигаться целый день. В основном по неровной местности, иногда добывая воду из-подо льда водоемов, когда вокруг горит лес. Видимо, поэтому я сейчас являюсь единственной девушкой в нашей группе.

- Что может заставить вас покинуть ряды добровольцев?

- Ничто. Я нашла свое место здесь, я нужна здесь и как бы тяжело ни было, буду продолжать свое дело. За эти годы я столкнулась с ворохом проблем: непонимание семьи, друзей и просто окружающих, постоянные фразы: «Вы же девушка», косые взгляды со стороны работников госструктур, отсутствие свободного времени и многое другое. Но большинство этих проблем удалось решить, и теперь меня понимают и поддерживают, потому что я доказала - то, что я делаю, действительно важно и нужно.