«Дюнкерк»: Любовь к жизни

Фильмы о войне бывают разными, и лучшие из них – об ужасе войны. Они вызывают отнюдь не душевный подъем. Они напоминают о том, насколько это страшное дело. «Дюнкерк» - именно такое кино.

Когда Кристофер Нолан взялся за этот проект, многие ожидали наконец-то провала: Нолан слишком холоден, расчетлив и влюблен во внешние эффекты, чтобы у него получилось. Но в результате все это сработало только и исключительно на картину, и вот теперь в кинотеатрах идет почти идеальная антивоенная драма.

Это «почти» лежит на совести тех, кто придумал в финале разжевывать словами уже сказанное языком кино – тесным небом, зыбким морем, расчерченным в решетку пространством пляжа, стенами, за которыми не укрыться. Плюс музыка Ханса Циммера, которая здесь, как и всегда у Нолана, полноправный герой действия и намертво приколачивает зрителя к креслу, заставляя желать спасения точно так же, как хотят его солдаты на пустом пляже Дюнкерка. Это, кстати, такое сильное желание, что вы не сразу заметите рассинхрон трех линий повествования – но зато не пропустите, когда они сойдутся в одну точку. Слишком велико чувство облегчения.

Любители исторической точности наверняка найдут, где тут развернуться и что проклясть с амвона. Но для этого им придется сходить на фильм пару раз – потому что эффект погружения при первом просмотре слишком велик. Чего стоят одни только воздушные бои: IMAX-камеры, закрепленные на реальных самолетах, выбрасывают человека из уютного кресла прямо в небо. Вот море, вот корабли, вот противник, которого не видно, нехватка топлива, каждый раз неожиданный звук выстрелов… Нолан сажает совсем молодых актеров в железное брюхо корабля – и заставляет зрителя не понять головой, а нутром почувствовать, чего стоит выживание, как на пороге неминуемой гибели сцепляются в душе животные инстинкты и человечность.

При всем этом Нолан не изменяет себе: «Дюнкерк» очень холодное, геометрически просчитанное кино. Эмоций в нем даже меньше, чем обычно. Очень сильный актёрский состав – Том Харди, Кеннет Брана, Киллиан Мерфи, Марк Райлэнс - фактически сливается с пейзажами. Враг не просто не персонифицирован – он представлен здесь, как некое стихийное бедствие. Казалось бы, ничего хорошего в этом нет. На самом же деле именно такими, очень традиционными для него средствами, режиссер добивается простейшей реакции – медленно нарастающего ужаса от происходящего. Ужас – центр «Дюнкерка», его сердце, то, что потом приводит к простейшей и очевидной морали: иногда выжить уже достаточно. Выжить – значит начать снова и однажды закончить войну.