Принципы жизни судьи Лихановой

Вера Лиханова, председатель Железнодорожного районного суда Читы с 30-летним стажем

Мы никому не подчиняемся, кроме закона, и никто не может на нас повлиять

Железнодорожный район – мой родной. Хотя после переезда я росла и училась в поселке Кадала. Родители были простыми людьми. Папа занимался строительством, бригадирствовал, неоднократно избирался депутатом городского совета. Мама отдавала себя воспитанию детей. Нас у них было четверо – две моих сестры, брат и я. Раньше это был нормальным явлением, когда мама была с детьми, а глава семейства работал.

Самое главное, чему нас научили родители – трудолюбию. Они оба были малограмотными людьми, воспитывались в сельской местности, где учеба перед работой отходила на второй план. Папа за два года окончил четыре класса, обладал музыкальными способностями. Он умер в 43 года. Дальше мама воспитывала нас одна, работая на нескольких трудных работах. Недостаток образования она компенсировала вызывавшей уважение мудростью. При этом они вкладывали в нас любовь к чтению - в семье было принято долго читать вслух по вечерам. Пели тоже все вместе - мама учила нас понимать, как поют с тобой другие люди, слышать их.

Уважение к старшим было абсолютным требованием в нашей семье. Причем, это распространялось не только на родителей. Мы с огромным уважением относились к старшей сестре. Ослушаться или даже как-то неуважительно отозваться о ней было просто непозволительно.

Мама всегда говорила, что замечать наши хорошие качества и успехи должны другие люди, и хвалить должны только они. Сама нас никогда не хвалила и настраивала, чтобы мы всегда стремились к большему. Мама сумела воспитать нас скромными людьми, поэтому многие окружающие говорили, что мы не знаем себе цену.

Мой путь к судейской работе был очень сложным. Поступая на юридический, пережила разочарование – не прошла по конкурсу, имея высокий балл. На мой взгляд, причиной была определенная несправедливость. Хотя, может, как раз вмешалась судьба. Работала в Аэрофлоте, но небо не очаровало. Спустя 9 лет после окончания школы, все-таки вернулась к юриспруденции и поступила в иркутский университет. Конечно, обидно, что много времени потеряла.

Когда пригласили работать судьей, я испугалась. Сделала это ныне покойная председатель Краснокаменского районного суда Лариса Петровна Жукова после того как я выступала в качестве адвоката по разовым поручениям. Когда я рассказала об этом дома, вся моя семья тоже испугалась. Для нас это была недосягаемая профессия. Мама воспитывала так, что мы не должны возвышать себя над другими. Поэтому я, конечно, сказала, что не смогу. И целый месяц Лариса Петровна меня буквально уговаривала. Я понимала всю ответственность и думала, что не справлюсь.

Очень благодарна своему наставнику – Ларисе Петровне, потому что сейчас молодым судьям дают дела по нарастающей степени сложности, а она шла от обратного. Первое мое дело было о мошенничестве в крупных размерах. Тогда еще машины «доставали» и подсудимая брала у людей деньги с обещанием сделать это в «обход» очереди. При этом не имела никаких связей и, естественно, не выполняла своих обязательств. Десятки потерпевших, крупные суммы денег… Однако все было не так однозначно - подсудимая всем писала расписки, что вернет деньги  и некоторым даже возвращала. Приговор буквально выстрадала. Это ведь сейчас можно «проконсультироваться» с Интернетом, а раньше был только архив и я там ничего похожего не нашла. Со страхом, как в омут с головой, «выплывала» как могла. Конечно, Лариса Петровна корректировала и направляла, но она заставила меня мыслить сразу, с первого дня. Это мне настолько помогло в будущем, что теперь думаю: правильно ли мы делаем, давая молодежи легкие дела? Они к ним привыкают, а на чем-то большом, сложном потом теряются.

Сейчас судьями становятся в 25 лет. На мой взгляд, этого возраста недостаточно для того, чтобы иметь необходимый жизненный опыт. Я вступила в должность в 32 года, не имея ни одного дня юридического стажа. Все нарабатывала сама. Конечно, работала с решениями, которые выносились другими судьями, но формирование отношения к этой профессии у меня происходило изнутри. Теперь необходим минимальный стаж 5 лет. И, кто знает, действительно, ли нужно, чтобы был какой-то опыт кроме жизненного? Ведь когда приходят из адвокатов, из следователей, из прокуроров, все равно поглощаются совершенно новой атмосферой, требованием иных качеств.

Условия, в которые мы попали, только придя на работу, нас закалили. Наверное, даже больше, чем надо.

Зал заседаний для меня – не «проходной коридор».  Кода в первый раз приговор читала, голос дрожал.  Во рту все присыхало и даже не помню, как вышла из зала заседаний. Это, конечно же, очень-очень волнительно. Уже 30 лет работаю судьей и для меня каждое судебное заседание – событие. Простое дело или сложное.

Бывали ситуации, когда не знала, какое решение принять и плакала, закрывшись в кабинете. И это нормальное явление. Но по прошествии времени я очень благодарна Ларисе Петровне, которая убедила меня пойти в эту профессию. Было тяжело, однако никогда не жалела, что стала судьей.

Судья должен не наслаждаться тем, что человек попал в беду и не любоваться, как он себя чувствует, попав на скамью подсудимых, а сострадать. Тут мало иметь уважение к людям и человечность. Даже этого недостаточно. Много качеств надо. В первую очередь судья – это психолог, который должен чувствовать состояние каждого человека. На этом фоне приходит очень много полезных мыслей, которые помогают принять справедливое решение.

В прессе много говорят о судьях - одному преступнику смягчили наказание, другой и вовсе «ушел от ответственности», но надо разобраться, прежде чем писать. В моей практике есть дело – умышленное доведение до банкротства. В Забайкальском крае уничтожили крупнейшее энергетическое предприятие, каких насчитывалось всего 5 в СССР. И там все было очевидно. Разбазаривалось имущество за копейки - перешло в дочерние организации людей, которые этим занимались, и было продано за рубеж. Очень сложно это дело рассматривалось. Казалось бы, факт на лицо. Но я же освободила подсудимую от наказания… по амнистии. Госдума посчитала возможным за такие преступления освобождать по амнистии! Человек не только обогатился, но еще и ушел от уголовной ответственности. А предприятия больше нет… В СМИ очень громко звучало, как суд освободил… Но я подчиняюсь закону и вынуждена была освободить на основании закона, принятого Госдумой. Я очень тяжело пережила это освобождение. Очень. Понимаю, что справедливость вообще здесь отсутствует.

Говорят, что Фемида с завязанными глазами. Так и есть на самом деле. Мы должны видеть не образ человека, а заглянуть в его душу и понять, в чем причина того, что он оказался здесь.

Всем ли подсудимым можно сострадать? А разве нельзя сострадать тому, что человек свернул с правильного пути? Он ошибся. В это понятие можно многое вложить, но суть одна - он оступился. В его голове что-то перевернулось. Ведь откуда-то это шло… Может, из детства с воспитанием. Может, повлияло окружение. Мы в любом случае должны воспринимать подсудимого как человека, который  запутался в ситуации.

Вновь назначенных судей всегда предупреждаю: нельзя рассматривать эту профессию, как некую привилегию. Всегда надо видеть в ней обязанность. Обязанность соблюдать закон. К сожалению, не у всех получается. Работая с молодыми судьями, иногда наблюдаю, что «корона» деформирует мышление человека. Это очень, очень опасно.

Судьи терпят очень много негатива. Бывает, приходится выслушивать оскорбления в ходе заседаний. Мы на них не реагируем, но мы их слышим, нам от них бывает плохо. Однако судьи должны относиться к этому не равнодушно, конечно, но терпеливо. Слышим многое и просто от людского гласа. Мы понимаем - порой люди от отчаяния так говорят, считая несправедливым закон. Сейчас еще терпим нагрузку от СМИ. Особенно из Интернета. Но, наверное, вы не увидите наших откликов ни на один такой комментарий. И это не случайно, потому что мы готовы к тому, чтобы принимать негатив в любой форме. Потом все жизнь расставит на свои места.

Мы всегда очень тщательно разбирались с причинами и условиями совершенных преступлений, в которых в качестве обвиняемых фигурировали подростки, с их воспитанием и очень многими факторами. Сейчас введена ювенальная юстиция. Прошли подготовку определенное число судей, которые занимаются именно преступлениями, совершенными несовершеннолетними. В самом начале мой работы такого разделения не было, но особые требования к таким делам даже во времена СССР предъявлялись.

Угрожали много раз, но я никогда по этим вопросам не обращалась в правоохранительные органы. Однажды в отношении меня в прокуратуру написало прямую угрозу откровенно психически больное лицо, и там начали разбираться, но я попросила прекратить это. Судью защитить не сможет никто. Да, в суде нас охраняют приставы, но мы же выходим из дома в магазин, у нас есть семьи. Там нас никто не охраняет и мы доступны к расправе. Выбирая эту профессию, необходимо четко понимать, что мы подвергаем опасности не только себя, но и своих близких. Мы получаем достойною зарплату, имеем льготы, государство о нас беспокоится… А риски есть в любой профессии и не надо на этом зацикливаться.

Законодательство у нас в целом изменяется в сторону гуманизации, и в первую очередь это касается несовершеннолетних преступников. Конечно, это очень сложно. Я 30 лет проработала и разница между составами преступлений, которые совершали подростки ранее и теперь, тревожит. К сожалению, нынешнее поколение «продвинулось» в этом плане. Преступность несовершеннолетних не уменьшается.

Работа меня очень редко оставляет в покое. Она постоянно в голове. Может это смешно выглядит, но у нас судьи настолько бывают охвачены своей работой, что по окончанию трудового дня вместо верхней одежды надевают мантию и выходят на улицу или забывают элементарные вещи – названия предметов. Но это не означает, что они рассеянные, а просто подтверждает то, что все мысли посвящены главному – будущему решению. В голове крутится: как поступить с ситуацией, в которую попал человек.

Первое, что губит подростков - семья, где позволяется все. Получение многого и принятие этого как должного недопустимо. Ведь не только дети из неблагополучных семей попадают на скамью подсудимых. Идут и из очень благополучных. От нечего делать, понимаете? На мой взгляд, играет свою роль и незнание, непочитание истории. Например, некоторые не представляют роль Сталинградской битвы. Я вижу, что образованием до них не доводятся очень важные моменты истории. Сейчас и наша идеология хромает. Мы воспитывались в духе патриотизма, любви к Родине, а теперь об этом как-то очень-очень скромно говорят… И элементарные правила поведения в обществе сейчас страдают. К сожалению, несовершеннолетние даже в зале суда бравируют тем, что они «крутые».

Я бы поспорила, что судья – не женская профессия. У нас где женщина не работает? И здесь мы ничем не хуже мужчин. Мы более чувствительны. В этой профессии огромную роль играют человеческие качества. Если только вы отойдете от этого, то наломаете дров. Нельзя. Человеческие качества в первую очередь.

Прав был Максим Горький, говоря, что человек сам себя воспитывать должен  примерами других людей. Но человек не в состоянии этого делать. Мы, вынося приговор о реальном лишении свободы, конечно, мотивируем тем, что это будет способствовать перевоспитанию. Но здесь еще один момент: если он - негодяй из негодяев, общество должно быть ограждено от таких людей. И это первостепенный критерий.

Каждая привилегия, которая положена нам по закону, должна расцениваться с благодарностью. Когда считают, что этого мало, это очень опасно. Лично мне безразлично, на каком кресле я сижу, какой передо мной стол. Для меня важно, чтобы было на чем сидеть и на чем писать. Когда любимая работа доставляет удовольствие, несмотря на трудности, все остальное - неважно.

На то, что в исправительных учреждениях перевоспитают, надежды мало. В былые времена был труд, а сейчас, вы посмотрите - чем они занимаются? Мы помним времена, когда не бай бог больше килограмма какой-то передачи, а сейчас родственники буквально кормят всех. «Стол заказов» заказывает, какие нужно заключенным продукты питания, одежду и так далее. Это с одной стороны соблюдение прав человека, но кто подумает о том, чтобы этот человек, находясь там, прочувствовал, что он сотворил?  У меня было много примеров, когда подсудимые говорили: «Вы меня лучше «закройте». Сейчас зима, кормежки нет, работать я не буду». Понимаете? И когда идут туда вот с таким настроением, то хочется плакать. Я не за жестокое отношение к людям. Нет. Все мы люди – на свободе или в изоляции. Но тем-то они и отличаются, что должны быть ограничены не только в свободе передвижения, но и в других моментах – все необходимое и не более того. А они телефонами даже пользуются. И мы очень-очень порой страдаем при рассмотрении уголовных дел, когда из-за решетки дают указание: «Молчать!» Родственники нам прямо заявляют в суде об этом.

Что касается смертной казни, я, как и наше общество, ближе к гуманизму.  Бывает, что по закону наказать не получается, а по-человечески хотелось бы. Но я никому не желаю, чтобы «жизнь наказала». Нельзя желать плохого.

Никогда не даю себе расслабиться, постоянно чем-то занята. Надо любить жизнь в любом возрасте и правильно расставлять приоритеты между отдыхом и работой. Честно говоря, плохо удается.

Судья всегда должен сомневаться, чтобы принять правильное решение. Несмотря на внушительный опыт, я до конца не удовлетворена тем, как работаю. И считаю, что это состояние помогает мне идти дальше. Если бы я хоть раз в своем сознании поселила мысль о том, что все знаю, вот это было бы страшно. Если мы будем категорично считать себя истиной в последней инстанции, то столько шибок натворим… А мы принимаем, по сути, судьбоносные решения. По уголовным делам – однозначно. Это судьба не только подсудимых, но и судьба их детей, всей семьи в целом. Поэтому сомневаться - это здраво и правильно.