Детство, опаленное войной

Читинка побывала в концлагере и немецком плену.Тот страшный день она не забудет никогда. Именно тогда закончилось ее детство и началась страшная пора, после которой она навсегда останется бывшей несовершеннолетней узницей концлагеря. Екатерина Яковлевна Кузнецова согласилась для читателей "Забмедиа" снова вернуться в те кошмарные времена, когда ее, 13-летнюю девочку, силой угнали в Германию.

В то время Катя Петриченко жила на Украине, в маленькой деревушке Посуховка (ныне Черкасская область). Жили очень небогато, можно даже сказать - голодно. Отец со старшими детьми - сыном и дочерью - уехал в Читу. Перед самым началом войны оставшаяся семья - мать, Катя и две ее сестры - должна была ехать в Забайкалье, они только ждали, когда отец обустроится и вызовет их. И тут страшное известие - война.

- Недалеко от нашего села шла трасса, по которой отступали советские войска, эту дорогу постоянно бомбили немецкие самолеты, - вспоминает Екатерина Яковлевна. - Через год после начала войны практически каждое украинское село заняли фашисты. Помню, была весна 1942 года. Мы с подружкой пошли к ее бабушке в соседнее село. Оно недалеко было - пара километров. Мы играли, когда все началось - звуки стрельбы, машин, мотоциклов, крики. И в село вошли немцы. В ту же ночь они были и у нас. А в селе-то почти одни бабы, старики, да дети, - говорит Екатерина Яковлевна. - Несколькими месяцами ранее немцы уже заходили к нам, забирали женщин, подростков, кто постарше. Мою сестру Марину - она старше меня на два года была - в плен угнали еще в 41-ом.

Мать, зная, что немцы забирают детей, сразу же наказала Кате и двум соседским девчонкам прятаться у них в погребе. Они настелили там тряпья и сутками не покидали своего убежища. То мать, то младшая сестренка заглядывали, приносили еду. К тому времени немцы вовсю обосновались в Посуховке, выбрали старосту.

- Мы с девчонками до того замерзли в этом погребе, что решили как-то выбраться и хоть одну ночь в хате переночевать. И, видимо, кто-то нас сдал. Средь ночи раздался стук, ругань. Мать дверь отворила - а там староста наш и немцы. Вломились в хату, стали рыскать. Мать мне кричит не своим голосом: "Прячься, прячься!", а я как истукан сижу и пошевелиться не могу, одеревенела от ужаса, - глаза моей собеседницы наполняются слезами. Она вытирает их и, отдышавшись немного, продолжает рассказ.

Страшная дорога в плен

Тогда немцы по всей деревне устроили облаву, насобирали детей-подростков, старух, погрузили их на телеги и привезли в районный центр, оттуда в теплушках отправили в Киев. В столице Украины всех пленных подвергли жесткому, унизительному осмотру. Потом снова "товарняк", снова дорога.

- Со мной ехали еще три девчонки из моей деревни, мы старались все время вместе держаться. В вагоне было холодно, посреди стоял жбан - вместо туалета. Нас почти не кормили. Не помню, сколько мы ехали, наконец, приехали в концлагерь недалеко от города Берген. Нас поселили в барак. Уже наутро выстроили всех, снова осмотр. Вот так и стали там жить. Работали на поле, сажали пшеницу, свеклу, турнепс. Вечером под конвоем нас снова заводили в барак. Было очень страшно, - в глазах Екатерины Яковлевны застыл ужас - она будто снова оказалась там.

Кормили пленных брюквой и давали кусочек хлеба, который, как позже стало известно, наполовину был сделан из древесных опилок. Немцы особо ни с кем не церемонились - ни с детьми, ни с пожилыми людьми: били палками и плетками, травили собаками. Но самое страшное, что каждый узник запомнил на всю жизнь, - это крематорий.

- Так прошло три или четыре месяца. Как-то нам надзиратель сказал идти в баню. Мы, несколько десятков детей и женщин, сразу все поняли. Шли туда и рыдали, мысленно прощались с жизнью и родными. В бане нас раздели догола, одежду забрали, а нас - в баню. Но какое там мыться! Мысли все были о неминуемой смерти. Потом нас вывели, дали одежду и… снова в барак. На следующее утро нас привезли на какой-то завод, там снова бараки, нары, солома. Правда, тут же покормили нас манной кашей на молоке, у нас потом животы от такой еды разболелись. После брюквы-то… - Екатерина Яковлевна тихо улыбнулась.

На следующий день всех пленных построили на улице. К ним на машинах стали приезжать разные немцы, людей осматривали, трогали за разные места, но прикасались исключительно палочками - брезговали. Отбирали в основном крепких подростков и женщин. Отбор длился до поздней ночи.

- Мы стоим голодные, замерзшие. К ночи остались только мы - четыре тощие девчонки - и старухи. Ну, думаю, все, раз мы никому не нужны, значит, нас в печь отправят. И тут приезжает пожилой такой немец. Он посмотрел на нас и покачал головой. Оказалось, он задержался в дороге и опоздал - крепких пленных разобрали. Но он все равно погрузил нас в телегу и мы поехали. Так я оказалась на ферме.

По словам Екатерины Яковлевны, хозяин их не обижал. Зато помнит Екатерина Яковлевна их надзирателя, пожилого немца, который по любому поводу лупил всех палкой.

- Вот там мы и работали, то в саду, то потом на поле, сажали пшеницу, рожь. Нередко попадали под обстрелы американской авиации, - вспоминает бывшая пленница. - Как-то мы работали в амбаре, там был сквозняк. Моя подружка Галина сильно простыла. Вскорости она умерла от менингита. Она там и похоронена.

Это был 1943-й…

Долгий путь домой

А в апреле 1945 года в поместье появились советские солдаты. Екатерина Яковлевна до сих пор помнит тот день. Их опросили, дали одежду, поместили в телегу и отправили на перевалочный пункт. Там снова расспросы. Жили там дня три. Потом Катю и ее подружек привезли в Минск и сказали - как хотите, так и добирайтесь до дома.

- Пришли мы на вокзал. Мои две подружки сказали мне караулить вещи, а сами, мол, пойдут спрашивать - какие поезда едут на Киев. И тогда-то они, видимо, найдя поезд, тут же сели в него и уехали, а меня бросили. Я стояла, стояла, потом уже поняла, что никто не придет, - от воспоминаний о предательстве подруг, с которыми они столько лет провели в лагере, а потом в плену, глаза Екатерины Яковлевны вновь наполняются слезами.

Но, как говорит она сама, ей все же чаще встречались добрые люди. Она никогда не забудет женщину с минского вокзала, которая подобрала ревущую девчонку, и они вместе добрались до Киева. Оттуда Кате надо было ехать до своего села 250 км.

- Как проделать этот путь, я не знала, всю жизнь в деревне прожила, города большого никогда не видела. Села я на вокзале на ступеньки и плачу. Подошел ко мне молодой милиционер, я ему все рассказала.

Парень, звали его Вася, сказал, что одной ехать очень опасно - на дорогах зверствуют бандиты, убийцы, насильники. И предложил девушке пожить пока на квартире, которую он снимал. Сам он начал разыскивать каких-нибудь родных, чтобы за Катей приехали в Киев. И вот - чудо! Через неделю за ней приехала старшая сестра, которая до этого жила в Чите и отсюда же ушла на фронт - она медик. Она как раз возвращалась на Украину, чтоб найти мать и сестер - в войну они, конечно же, потеряли связь, - и ее разыскал тот самый милиционер Вася.

- Сколько слез радости было! В итоге добрались мы домой только в июне. А в июле тоже из немецкого плена вернулась сестра Марина. Маму, когда меня угнали в Германию, парализовало, потом до конца дней, она не могла пошевелить одной рукой.

И вот вся семья, продав дом, отправилась в Читу, где их ждал отец и старший брат. Эта поездка из-за войны затянулась почти на пять лет. Екатерина Яковлевна, закончив семь классов, работала в Управление дороги телефонисткой. Потом встретила своего мужа - офицера Семена Кузнецова. С ним они прожили почти 26 лет, воспитали двух сыновей. К сожалению, болезнь забрала супруга, а Екатерина Яковлевна больше замуж не выходила.

Почти три года немецкого плена оставили неизгладимый отпечаток в жизни Екатерины Яковлевны - лагерная пища очень сильно подорвала здоровье, она всю жизнь мучилась с желудком, а недавно перенесла операцию, да и нервы, когда на протяжении нескольких лет ребенок жил в постоянном ужасе, дают о себе знать. Но самое страшное - это память, пожилая женщина до сих пор помнит все малейшие детали тех лет, помнит непрекращающиеся чувства голода и холода, дикой жути и неизвестности. Она помнит, и мы обязаны не забывать.