Восемь томов памяти

Перед вами, уважаемые читатели, завершающая часть интервью с полковником в отставке, краеведом, членом Союза журналистов, кавалером ордена «Знак Почета» Алексеем Соловьёвым, который расскажет о работе над «Книгой Памяти жертв политических репрессий в Восточном Забайкалье» (см. начало интервью в материалах «Расстрельный тридцать седьмой», «Расстреливали каждую ночь...», «Высота 716, или Страшная находка под Смоленкой», а также в «Экстре» №9, 10, 13).

- Алексей Владимирович, как появилась идея создания Книги Памяти?

Это случилось давно – почти 30 лет назад. Как я уже говорил, 27 апреля 1988 года, в Чите одним из первых в стране был создан Комитет памяти жертв политических репрессий. В первый состав Комитета вошли 18 человек. Среди них - преподаватели Зоя Мошкина, Александр Баринов и Инна Денисова, архитектор Николай Бунтовский, сотрудник УКГБ Александр Князев – единственный в стране из офицеров госбезопасности, бывшая узница АЛЖИРа (Акмолинского лагеря жён изменников Родины) Нина Логвинова и другие.

Сотрудники УКГБ поднимали архивные дела и готовили списки, которые под заголовком «Вспомним всех поимённо» стала публиковать газета «Комсомолец Забайкалья». Здесь же печатались присылаемые родственниками персоналии репрессированных.

Мало того, Комитет обратился к забайкальцам с предложением о сборе средств на строительство памятника жертвам репрессий, и в мае 1988 года при содействии Анатолия Романова, тогда секретаря Читинского обкома ВЛКСМ, был зарегистрирован счёт для пожертвований. За что Анатолию Павловичу попало от обкома партии - надо помнить, какое было время.

Это был первый такой счёт в Советском Союзе. На него стали поступать переводы не только от жителей Забайкалья, но и Москвы, Ленинграда, Киева и других городов СССР. Из Западной Германии пришёл перевод на тысячу марок – от немцев, бывших узников лагерей ГУЛАГа. Все деньги пошли на возведение памятного знака, который позже был установлен на улице Амурской. О нашей работе тогда написал Андрей Пральников – спецкор «Московских новостей», самой популярной газеты того времени.

- Я бы сказала, что эта газета была ещё и оппозиционной - публиковала статьи против ЦК партии…

Совершенно верно. Пральников приехал, встретился с редактором «КЗ» Виктором Курочкиным. Тот пояснил, мол, Комитет памяти поддерживают Соловьёв и Князев из УКГБ. И Пральников попросил у нас интервью. Сейчас трудно представить, конечно, но тогда интервью сотрудников КГБ было событием.

Андрей Пральников был очень интересным человеком. Мы на той встрече больше его расспрашивали, чем сами говорили. Он был автором отличных «горячих» репортажей. Я говорю «был», потому что Андрей Евгеньевич, выполняя профессиональные задания, побывал несколько раз на Чернобыльской АЭС, облучился и скоро умер. А тогда мы ему сказали: «Ставим перед собой задачу – написать обо всех репрессированных». Он удивился: «Известно, что в войну погибло около 20 миллионов. Около. А вы хотите точную цифру репрессированных назвать?».

Результатом нашей встречи стала публикация в «Московских новостях», которую Пральников так и озаглавил - «Назвать каждого поимённо». В ней он, кстати, написал, что Комитет памяти без поддержки сотрудников УКГБ вряд ли справится со всей работой.

Шуму то интервью, конечно, наделало. Позже, будучи в командировке в Москве, я узнал от кадровиков, что был даже готов приказ на наше с Князевым увольнение, но председатель КГБ СССР Виктор Чебриков, познакомившись со всеми материалами, резюмировал: «Отстаньте от ребят. Они правы».

- Получается, скорбные списки, передаваемые Александром Князевым, публиковались в «Комсомольце Забайкалья», но для первой книги потребовались ещё годы?

Да. Комитет памяти ещё в 1991 году предлагал издать книгу. Но помните, что случилось в августе 1991-го? 9 августа состоялось перезахоронение останков расстрелянных забайкальцев, которые были найдены под Смоленкой. 19 августа – путч, ГКЧП. 23 августа Ельцин подписал указ о приостановлении деятельности коммунистической партии, а 6 ноября – об её запрете. Некоторые республики получили суверенитет, другие стали фактически неподвластными Москве. Словом, рухнули государственно-партийные структуры, фактически страны не стало...

Поэтому понадобились ещё годы, и первый том Книги Памяти появился только в 2000-м. В нём кандидат исторических наук Владимир Исакович Василевский назвал имена 7133 репрессированных в годы коллективизации. В 2004 году он подготовил дополнительный том, в котором имена 1237 человек. Кстати, с первой книгой внимательно ознакомился Александр Исаевич Солженицын и одобрил её.

Работа над остальными семью томами продолжалась ещё 11 лет. В их подготовке принимали участие десятки сотрудников Управления КГБ под руководством Юрия Веретюшкина, затем - Владимира Порядина и Алексея Карандаева. Это был огромный труд без отрыва, как говорится, от основных обязанностей. Не только огромный, но и тяжёлый в моральном плане. Группы по пять человек по разрешению начальника УКГБ отправлялись в Омск, где хранятся архивные дела, работали там по месяцу, а то и более: готовили карточки на репрессированных, их фотографии, составляли списки персоналий, вводили в компьютер, а потом составители Книги Владимир Василевский и ваш покорный слуга обрабатывали эти первичные материалы. Цырен Даширабданов исправлял искажённые бурятские имена. Аналогичную работу с китайскими именами проводил китаист Александр Тарасов.

Всего в семи томах (со второго по восьмой) названы имена 36341 человека, осуждённого по пунктам статьи 58 Уголовного кодекса РСФСР. Это люди из разных слоёв населения - рабочие, крестьяне, представители интеллигенции, священнослужители, бывшие красные партизаны…

Например, в пятый том внесено имя Анания Рябцева - деда артистов Юрия и Виталия Соломиных. В этом же томе имя Николая Смирнова - деда певицы Валентины Толкуновой. В Книгу занесены имена Евсевия (в миру Евгения Рождественского), бывшего в 1927-1929 годах архиепископом Забайкальским и Нерчинским, священнослужителей буддийских храмов, сотрудника госбезопасности нашего управления, Георгиевского кавалера Константина Зустера, председателя Читинского Горсовета Александра Евтихиева и других известных в то время людей.

- Как вы считаете, в восьми томах названы все, кто был репрессирован в те страшные годы?

Мы практически просмотрели всё, что можно. Но люди, чьи имена не названы, всё же остались. Объясню, почему. Во время так называемой «бериевской оттепели» из тюрем освобождались те арестованные, кто так и не признали свою вину, а также многие из тех, на кого не было других улик, кроме выбитых следователями признаний. По всей стране до начала войны успели пересмотреть около миллиона обвинительных приговоров. Раз людей выпускали, значит, дела уничтожали – бросали в печь.

Кроме того, как рассказывали ветераны, в 1952 году было указание сверху, все дела, особенно 1937-1938 годов, уничтожить. Малую часть уничтожили. Вот отсюда могут быть небольшие пробелы в общих списках.

- Будет ли девятый том?

Не знаю. Сейчас в архивах по мере сил работают Александр Лыцусь и Геннадий Жеребцов. Сотрудники управления вряд ли этим занимаются.

- И ещё один вопрос, который, думаю, мысленно задают многие, прочитавшие все выпуски «Экстры» с вашим интервью. Алексей Владимирович, история циклична. Могут ли в события тех кровавых репрессий повториться?

- Честно скажу: побаиваюсь иногда. Сейчас небольшая группа олигархов владеет всеми богатствами России, а основная часть населения находится на грани выживания. То есть Россия беременна диктатурой олигархии, а она может быть кровавой.

Владимир Путин, конечно, на это дело не пойдёт. А вот Ельцин хотел пойти. Практически пошёл: после ГКЧП стали арестовывать людей. Замначальника УКГБ Амурской области, например, арестовали. Ещё - в Оренбурге. И к нам комиссия приезжала. На меня и начальника отдела Владимира Попова материалы собирали. Потом Ельцину, видимо, американские советники подсказали: кончай это дело. Арестованных выпустили.

Думайте. Мы же, в основном, выполнили свой долг перед памятью незаконно арестованных и безвинно осуждённых людей и их родственников.

Статья опубликована в газете «Экстра» №14 от 5 апреля 2017 года