Перед этим фильмом в кинотеатре идет набор трейлеров «для целевой аудитории» - и почти все это фильмы ужасов. Оно и понятно: ценители дель Торо как минимум должны находить удовольствие в жутких историях. Другое дело, что «Багровый пик» не совсем хоррор. И не совсем кино. Фактически дель Торо создает готический роман эпохи постмодерна, чистый пример синтетического искусства, в котором для передачи замысла необходимо абсолютно все, и все неслучайно – в том числе открывающие и закрывающие титры.
Собственно, эти титры и есть ключ к тому, что такое «Багровый пик». В тысячный раз оформленные в виде открывающейся книги, они кажутся вторичными, как и вся история юной Эдит. Сам сценарий этого фильма – одна большая цитата из мировой классики, причем не кино, а литературы. Дель Торо не показывает нам то, что мы уже видели, здесь нет ни одного заимствованного кадра, ни одной сцены, построенной так, как это уже было где-то. Но зато Эдгар По и Лавкрафт, Стивенсон и Шелли читаются в прямых и непрямых отсылках, в диалогах и панорамах. Традиция несомненна – с той лишь разницей, что инструменты литературы заменены на инструменты кино: тончайшую работу с цветом, звуком и планами, прекрасный саундтрек, изумительную работу актеров.
В этом дель Торо нет равных. Пышная, фантазийная изобразительность опознавалась бы безошибочно, даже если бы в титрах не стояло имя режиссера. Только одному человеку принадлежит эта великолепная способность создавать абсолютно реальный и жуткий мир темных переходов и дверных проемов, провалившихся лиц и медленно расправляющихся суставчатых пальцев. Твердой рукой режиссер проводит зрителя от рационального Нью-Йорка до страшного английского дома. Этот дом вполне может считаться четвертым героем герметичного мистического триллера, за который дель Торо выдает нам «Багровый пик» три четверти экранного времени. Построенный и обставленный специально для съемок, он становится для героини тем местом за пределами обыденного, где возможно получение нового опыта смерти, жизни и любви. Любви, которая может быть настолько чудовищной, что все другое на ее фоне уже не имеет никакого смысла.
Собственно, «Багровый пик» именно про это. Про опыт, который всегда дается только кровью, который всегда есть столкновение с чем-то чудовищным с точки зрения невинного и блаженного неведения о том, как страшен может быть мир, как жуток, как неважны ему бывают законы логики и здравого смысла. Финальные титры возвращают зрителя к тому, с чего все началось – к попытке написать роман, к отношению к любви как к чему-то смешному, а к призракам - как к метафоре. Но призраки оказываются так же материальны, как люди, а любовь способна порождать ужас и удерживать на земле мертвых. Этот опыт оставляет шрамы… но только он способен сделать человека способным создать что-то стоящее, что-то, способное затянуть и вызвать отклик в душе и разуме. И Эдит все-таки пишет свой роман – тот, который только что перепугал зрителя до чертиков.
Степан Комаровский
