Анатолий Гриценко, 41 год
Есть вещи, которые делать можно, а есть – которые нельзя
Я как бы местный, мой отец военный, и он с Украины. Родители там встретились, поженились. Но родился я здесь, в Хилке. Мы много ездили по гарнизонам. Хилок, Петровск, Хушенга, Дарасун, Новая – это только то, что я помню.
Ни разу в жизни я не был в детских лагерях – каждое лето кто-то из родителей брал нас с сестрой и отвозил к бабушкам в Украину.
Оттуда я точно знаю, что и как растет. Когда я рассказывал одноклассникам здесь, что яблоки растут на яблонях, и ими можно кормить свиней, они не понимали, как это.
Нас воспитывали так, что бабушкам надо помогать.
Тогда, в детстве, мне думалось: «Как же меня всё забодало, можно же телевизор посмотреть». А теперь мне в кайф покопаться в земле, поработать на даче. Когда живешь на земле, это абсолютно не в тягость.
Учился я в школе №9 в математическом классе, потом перешел в биологический, после этого поступил на ЕГФ (Естественно-географический факультет – прим.ред.). Поступил я сразу, но в какой-то момент мне надоела учеба.
Когда ты не можешь применить знания на практике сразу, учиться не интересно. Я ушел в академический отпуск. Потом и вовсе бросил. Год я размышлял – надо ли оно мне и пришел к выводу, что надо. Восстановился на заочку, на бюджет, и там мне было учиться в кайф.
По образованию я учитель биологии.
Моя работа на радио произошла в моей жизни одновременно и случайно, и не очень.
После защиты диплома, у меня был выбор: с одной стороны душевный порыв – пойти на радио – в тот момент проходил кастинг на «Популярном радио» или пойти на метеостанцию – это была бы работа по специальности.
Я принял «соломоново решение» и пошел на стажировку на радио, заручившись обещанием, что меня «напнут» сразу, если я не подойду. Но меня не напнули, а даже совсем наоборот.
Сначала я был стажером, потом ночным ведущим.
Чем затянуло радио? На ТВ - каждый участник процесса делает что-то свое и, по сравнению с общим результатом, казалось бы, незначительное. А здесь, человек за пультом несет полную ответственность за то, что происходит в эфире. Если там всё хорошо – это моя заслуга, если плохо – тоже моя. Есть, конечно, чисто технические вопросы, в которых мне нет необходимости разбираться, мне достаточно позвать техдиректора, но при этом я знаю, что мне от него нужно, и я знаю, как это объяснить.
Мне очень нравится планирование процесса радиовещания – от самого технического оснащения, заканчивая версткой эфира.
Машины у меня нет, я несколько раз учился на права, но всё это закончилось ничем.
Когда управляешь эфиром, чувствуешь отдачу, когда едешь на велосипеде – чувствуешь отдачу, но в машине я этого не чувствую, поэтому мне надо педальку газа вдавливать до конца. От этого инструкторы начинают нервничать, и я понял, что, если я сяду за руль, или я кого-то «грохну», или сам убьюсь. Может быть, когда-нибудь я и дозрею до этого. У моего отца машина появилась после 50 лет.
Внутри у радио много всего очень интересного
Пока меня вполне устраивает общественный транспорт. Мне не нужно смотреть «Левиафан», я прекрасно знаю нашу жизнь, в том числе благодаря общественному транспорту.
Отдыхаем мы с супругой, меняя вид деятельности. У нас был период, когда мы за два года переехали шесть раз.
Это так хорошо, когда переезжаешь: ты понимаешь, что барахла много, и ты многие вещи уже не берешь. И не покупаешь лишнего. Может быть, какая-то вещь для сердца и мила, но не стоит ее брать с собой, иногда достаточно памяти.
«Квартирный вопрос», «Дачный ответ» – это про нас. Когда появилось свое жилье, нам стало еще интереснее что-то делать руками.
Дети - это тоже хобби. Их у нас двое, но этого достаточно. Хотя те знакомые, у которых трое и больше детей говорят, что деревенский принцип подзатыльника старшему работает неизменно.
Детям надо давать нагрузку. Они как пружинки, которые без должного напряжения не знают, куда деть свою энергию. И нагрузка эта должна быть систематична и посильна.
С детьми мы постоянно что-то мастерим. Обязательно ко всем праздникам шьем костюмы. Я немного шью. Это меня еще бабушка научила – когда нечем было заняться в деревне.
Цветов всяких дома тоже полно. Я не могу без живого рядом. Животных не держим – не хочется их мучить, а цветов у нас много.
Детей у нас, кстати, долго не было. Мы прожили четыре года без детей. Мы уже начали ходить по центрам планирования. Супругу начинает «клинить». В какой-то момент мы успокоились, приняли свою судьбу. В тот момент я работал в банке, и от профсоюза мы отправились на экскурсию в дацан. Экскурсия экскурсией, но место силы-то никто не отменял. Через месяц жена сделала тест, который показал две полоски.
Проходит время, в Чите построили дацан. Мы пошли с сыном вместе. Проходит два месяца – тест – две полоски. Это стало отправной точкой в осознанном принятии буддизма.
Я не фанатик, я не соблюдаю всего-всего, но одной из отправных точек стала история появления в Агинском православного храма. В какой-то момент, когда в поселке стало очень много русских, у бурят пошел мор. Лама сказал, что русским нужен храм. Буряты скинулись и построили православный храм. И это помогло.
У меня нет потребности в переезде из Читы. Здесь держат дети, ипотека держит. Инертный я в этом смысле. Не хочется бросать всё, что сделано для себя.
У нас другое небо, которое не отпускает. Нашего солнца мне не хватает в других местах.
В моей жизни был период, когда я работал в банке. Это сначала я был специалистом по связям с общественностью, потом дорос до целого начальника маркетингового отдела. А потом я сбежал оттуда – меня не устраивал график работы. Тем более, ничего интересного больше эта работа мне дать не могла.
За некоторые вещи я не берусь
Например, я ни разу не был ведущим на свадьбах.
Никогда не стремился к управлению. Оно интересует меня чисто с хозяйственной стороны. В этом году будет два года, как я управляю группой радиостанций. И здесь я хозяйственник.
Я считаю, что иногда нужно «подпинывать» людей. Даже, глядя на наш город, понимаешь, что это нужно.
Я абсолютно техничен.
Помню, что еще в школе, когда моя семья переехала в Читу, многоквартирный дом, подъезды мы убирали сами. Не было ни компаний управляющих, ни уборщиц. Раз в месяц жители подъезда выходили с тазиками и тряпками и мыли подъезд. Были графики уборки… И чисто было. Люди убирались для себя. А сейчас есть куча компаний, а порядка нет.
Чтобы было нормально, гонять надо и самому делать.
Каждое лето в своем детстве я видел сумасшедшего размера огороды. Без заборов. Есть только межа. Я пару раз случайно наступил на сторону соседа, так мне бабушка мозг очень долго выносила.
Потому что есть вещи, которые делать можно, а есть – которые нельзя.
Не надо на каждый куст принимать законы с бюджетами, нужно просто дать кому-то «пенделя», а кому-то это делать систематически. Это работает.
Нормально, когда мы дома убираемся, и когда поддерживаем порядок – тоже. Но почему-то людям, которые убирают город, можно делать как-то по-другому. И за такой подход к работе мы им платим.
Хочется сказать управляющим компаниям: ребята, за наши деньги выполните свою работу нормально.
Многие люди, которые сейчас сидят во власти, – они, мне кажется, какие-то теоретики.
Мне кажется, что важнее результат. Внутренние переживания в конкретном случае неважны. Важен результат. Меня за это не любят.
